Отправлено: 01.08.09 02:32. Заголовок: "The Department of Nothing" "Отдел пустяков"

"The Department of Nothing" - рассказ Колина Ферта, вошедший в сборник из двенадцати рассказов, составленный Ником Хорнби.

 Отправлено: 01.08.09 02:38. Заголовок: Через жуткий лес беж..

Перевод Н. Власовой

Через жуткий лес бежала во мраке юная Эмма в белой ночнушке, развевающейся под порывами заколдованного ночного ветра. Ибо предсказание гласило: единственный способ снять чары — найти Полуночный сад и принять кольцо от злодея ЛюсьенаЛотара, который правил Сардорфом железною рукою, насылая на земли жуткую непогоду. Ради этого Эмма и бежала через лесг где тьма украла все краски, высосав их из предметов, словно вампир.
Что-то следовало за нею по пятам. Но как Эмма могла знать, уж не движется ли она навстречу еще большей опасности? Никак, поэтому она просто бежала куда глаза глядят и надеялась, что избрала верное направление. Она пробиралась сквозь лес, раздирая до крови ноги и руки о пни вековых дубов и ветви хмурых тисов — и тут пред нею выросла заросшая плющом стена... Девушка яростно искала вход, и —о чудо! — по счастливой случайности или по милости Божьей она случайно наткнулась на дверь, которая вела в...
Полуночный сад.
Залитый лунным светом, дышащий какой-то зловещей красотой и покоем. Здесь ветер стих, и, казалось преследователь Эммы уже не дышал ей в спину. По-видимому, сад относился к какому-то особняку или замку, ныне всеми забытому. Эмму окружали полуразрушенные стены, солнечные часы, старые статуи, розовые кусты, ужасные горгульи и каменные звери. Она не замечала лишь одного — дьявольских мордочек, выглядывающих из-за камней. И внезапно прямо перед Эммой возникла группа каких-то странных детей, в упор смотревших на нее. Один из них спросил: «Кто ты?» И тут, не успела Эмма ответить, откуда-то раздался чей-то гром-кий, даже оглушительный крик: «Ге-е-е-енри-и-и!» Генри. Так меня зовут...

И вот уже не было ни сада, ни детей, лишь я сижу рядом с бабушкиной кроватью и, скорее всего, опаздываю в школу, вдыхаю запах пикши и вздыхаю — ну почему бабушку всегда перебивают на самом интересном месте? Вы же понимаете, как это неприятно? Даже не просто неприятно, а раздражает. На самом деле часы показывали без двадцати девять, еще пять минут, и, если я не побегу, опоздаю, и меня в наказание оставят после уроков. Мне все еще хо-телось услышать продолжение бабушкиной истории, но в такие моменты она всегда становится строгой и говорит: «Все, хватит болтать, сеанс окончен!»
Каждый раз, когда я слушаю истории, то поворачиваюсь спиной к часам, чтобы не видеть, сколько времени. Бабушка мне не разрешает, потому что я должен уважать точность, но мне всегда удается как-то исхитриться. Часы определенно входят в список ВКНВТ. Вещей, Которые Нагоняют На Вас Тоску. Взрослые думают, что часы — это нечто фантастическое, обожают минуты и считают их, словно минуты сделаны из монеток в один фунт или чего-то в этом духе. Наш учитель Мерзитти Маквитти (это не я выдумал прозвище, просто его все так зовут) считает, что опоздать на минуту — все равно что украсть у него минуту, за это он украдет у вас целый час, после занятий. Даже бабушка все время твердит «пошевеливайся», переставая быть волшебницей. Странно, ведь единственное место, куда часам в основном не удается пробраться, — это ее истории. И да-же после того, как бабушка расскажет историю до конца, еще долго-долго кажется, будто время замедлило ход.
Когда я выходил из бабушкиной комнаты, то уже знал, что до пяти часов буду думать о продолжении истории и схлопочу за то, что опять мечтаю на уроках. Из бабушкиной комнаты всегда выходишь с целым ворохом новых слов и мыслей, которые можно носить в голове до следующего раза — и уроки были бы намного ужаснее без всех этих мыслей в голове, я имею в виду свою голову.
Но все равно немного бесит, когда тебя рывком вытаскивают из загадочного Полуночного сада и заставляют слушать, как мама орет из-за того, что ты не съел свою пикшу. Вот так, вся жизнь состоит из историй, оборванных на середине, игр, которые никогда не удается довести до конца — пока не сделаешь уроки не съешь брокколи, и только тогда сможешь заканчивать сколько влезет.
Для этого есть название: большинство людей называют это Жизнью, хотя на самом деле это Отдел пустяков. Даже не просто Отдел, а множество мелких подразделений. Например, брокколи, пикша и мясо с тошнотворными белыми жилками готовят в Кухонном подразделении От-дела пустяков. Школа — это Бумажное подразделение, тут имеется специальная «обреченная бумага», и все, что вы на ней пишете, обречено на провал. Есть еще Зал ожидания Отдела пустяков, где вам говорят «Не сейчас», «Я занят(а)», «Ты еще маленький» и все такое, и именно отсюда берут начало все задержки после уроков. А еще Пылесосное подразделение, которое приходит и засасывает окончания историй и игр, да так, что потом и не сыщешь. Взрослые считают, что сами контролируют свои жизни, но это не так, поскольку настоящая власть сосредоточена в Часовом подразделении, оно заставляет взрослых маршировать, словно майор, на «раз-два, раз-два». Мы все живем внутри Отдела пустяков, и вырваться можно, только зайдя в бабушкину комнату, она одна находится за пределами Отдела, но никто об этом не знает, хоть это и очевидно. Вся хитрость в том, чтобы миновать все под-разделения Отдел а, ухватившись за бабушкино волшебство. Неслыханная удача, что она рассказывает истории рано утром, когда день еще только начинается.

Истории — самое лучшее в моей жизни... Ну, не только... Самые лучшие вещи: бабушкины истории, сама бабушка, раскраски, кроссворд в «Кроникл», круглые леденцы, выходные и праздники. И дни, когда мистер Маквитти в отъезде. Но самая главная лучшая вещь — все-таки бабушка.
Бабушка больше не живет в нашем мире, ей приходится обитать в четырех стенах своей комнаты. Она не может спускаться-подниматься по лестнице, и ее здоровье оставляет желать лучшего. Бабушка очень хочет выйти на улицу, и я тоже этого хочу, но ее комната и истории лучше всех тех мест, куда она сама хочет попасть, и именно сюда я все время прихожу в гости, несмотря на то что бабушка очень строгая: постоянно проверяет, вымыл ли я руки, а еще нужно спрашивать разрешения присесть. Поход в бабушкину комнату — все равно что путешествие в тысячу разных невероятных мест. Иногда, когда бабушка рассказывает свою историю, я смотрю на ее руки, старые и дряблые, и снова думаю о тех местах. Руки испещрены морщинками-дорожками, которые ведут вас неведомыми путями, словно карта гор и рек тех стран, где вы хотели бы побывать.
Когда бабушка вытаскивает челюсть и кладет ее в стакан с водой, то искусственные зубы так таинственно улыбаются, глядя на тебя, и кажется, будто они готовы расхохотаться над чем-то, только им известным.
Да, совсем другое дело блуждать в зарослях в нашем саду. Как только попадаешь внутрь, то думаешь, что это дурацкое место, исследовать особо нечего: дальше своего носа все равно не видишь, поскольку бамбук слишком густой, всегда очень быстро натыкаешься на забор сада миссис Лоуэскрофт, а если пойти в другую сторону, путь преграждает забор, отделяющий наш сад от дороги, так что путешествие превращается в метание в узком пространстве. А когда заходишь в бабушкину комнату — это путешествие, в конце которого не маячат заборы. Разве что мама позовет. Бабушкина комната ее стараниями кажется больше, чем весь мир снаружи, в который она так хочет вырваться, и мне кажется, это немного грустно, что все наоборот. Мне хочется сбежать в бабушкину комнату, а ей — в Отдел пустяков.

Бабушка пытается убедить маму выпустить ее куда-нибудь — в церковь или еще куда. Она все время говорит о том, чего ей хочется, все говорит и говорит. А мама всегда отвечает, что обсудит этот вопрос с доктором Морганом и посмотрит. Бабушка говорит, что чувствует себя принцессой Рапунцель из сказки*, только всеми забытой. «Моего принца хватит удар, когда он вскарабкается по стене и увидит, какая я сейчас, разве нет? Не стоило ему радоваться раньше времени». Бабушка всегда произносит это веселым тоном, хотя она шутит, на самом деле ей совсем не весело. Надевает маску смелости, как учила Мэри Поппинс. А когда бабушка по-настоящему счастлива, то становится строгой и притворяется, что вовсе не рада.
У моей бабушки все наоборот.

----------------------------------------

* Принцесса из сказки братьев Гримм была заперта в башне, и принц карабкался на стену по ее длинным золотистым косам.

 Отправлено: 01.08.09 18:33. Заголовок: Истории — самое лучш..

Макс, мой старший брат, который не входит в список лучших вещей, твердит, что это полная чушь — постоянно таскаться к бабушке, вместо того чтобы завести себе нормальных друзей. Он дразнит меня Чушским принцем, и единственная причина, почему он до сих пор не растрезвонил об этом в школе, — это стыд, оттого что все узнают, что его братец — идиот. Ну, ему уже четырнадцать, и я нашел фотку девчачьей группы в журнале для болельщиков, а под кроватью Макс держит каталог девчачьего белья. Он только что перестал играть в карты с Покемонами, а уж большую чушь и придумать сложно, но что самое странное — я нашел парочку Барби в одной коробке с его Экшн Меном и боюсь, он делает с ними всякие гадости.
Макс всегда повторяет, что эти истории для легковерных дурачков, а сам при этом все время рассказывает о Зловещем сарае. Я всегда боялся Зловещего сарая, хоть и не знаю, верить Максу или нет. Зловещий сарай — это сарай
у нас в саду, который мы не используем, и Макс говорит, что по ночам старые мешки с цементом превращаются в коротышек, пожирающих яйца. Они как раз подходящего роста, чтобы дотянуться до ваших яиц, и от них не убежишь. Мальчик, который жил тут до нас, Кристофер Кресуэлл, как-то раз сидел в сарае на полу, и вдруг коротышка вылез через прогнившую доску и не только откусил его яйца и все причиндалы, но заодно отъел кусок задницы, и теперь бедняге приходится носить специальные брюки. Вот почему я стараюсь не подходить к сараю. Скорее всего, брехня, но мне не хочется испытывать судьбу, да и Макс тоже обходит сарай стороной — странно для человека, считающего, что истории существуют для легковерных дурачков.
Но Макс даже не входит в десятку в списке вещей, нагоняющих тоску. Он вообще в этот список не входит, если честно. Мне плевать на его выходки, он мне жизнь не портит. ВКНВТ должны не просто раздражать, а быть намного хуже. Да, Зловещий сарай вполне подходил бы под определение, но, во-первых, это, скорее всего, враки, и, кроме того, я могу его избегать. ВКНВТ должны быть такими, что их трудно избегать. Как часы, например. Или расписания. Наказания Мерзитти Маквитти. Сарказм. Сарказм — это то, что использует Маквитти, и я даже жалею, что в школе отменены телесные наказания, бы уж лучше палкой получил. Ну, не лучше, лучше...
А еще дядя Тоби. Не знаю, злой он или нет, но у меня от него мурашки по коже, хотя он раньше был викарием или настоятелем собора или кем-то таким, но от этого становится еще страшнее. Мне кажется, дядя Тоби перестал быть викарием, когда у него начались проблемы, после того как он прошелся по улице с расстегнутой ширинкой и причиндалами наружу. Я не уверен, возможно, это просто сплетня. Дядя Тоби — брат папы, то есть сын моей бабушки, но она его тоже не особо любит, однако никогда не объясняет почему... может, как раз из-за ширинки... не знаю. Просто всегда велит остерегаться его.
Но самый страшный из всех, хоть я никогда с ним лично и не встречался, это О’Хара, один из братьев О’Хара. Он владелец похоронного бюро, но я его боюсь не только поэтому. Я не настолько жалок чтобы причитать: «Ой, мамочки, он же владелец похоронного бюро!» Он просто сам по себе страшный, и его похоронное бюро не менее страшное. Раньше братьев О’Хара было четверо, но один умер, второй ничем не примечателен, а третий тоже умер, правда, поговаривают, что он все еще болтается в нашем мире, став призраком. Заднее окошко лавки О’Хара выходит на железнодорожные пути. Макс говорит, что старого мистера О’хара обнаружили висящим именно из этого окна. Оно называется Темным окном смерти. Если идешь по Хай-стрит, то приходится миновать похоронное бюро О’Хара, и часто через оконную сетку на вас поглядывает сам О’Хара, мечтая о том, как вы попадетесь к нему в лапы. Как-то раз я видел его за рулем катафалка, перевозившего гроб с телом старого мистера Гесперсона, и было понятно, что О’Хара думает: «Вот и еще один экземпляр в моей зловещей коллекции». Он впервые приехал в Вальден-Бридж в 1989 году, и я как раз в том году родился, но мне всегда хотелось, чтобы СХара никогда у нас не объявлялся, потому что мне кажется, он приехал специально за мной. Скорее всего, это такая же бессмыслица, как и сарай, но бессмыслица намного страшнее того, что имеет смысл.
Когда я спустился, мама как раз устроила спектакль «Где мои очки?», во время которого всегда чувствуешь себя виноватым за то, что стоишь столбом, пока мама с очками на лбу бегает из комнаты в комнату, хлопая ящиками и всем, что попадется под руку, причитая: «Где мои очки?» — при этом она сердится, что ты не развернул такую же бурную деятельность. Мама велела мне пошевеливаться, потому что я опаздываю в школу, а потом не отпускала меня, поскольку ей нужно было сообщить, что вечером она собирается в гости к Андервудам, а папа идет на игрища, поскольку сегодня четверг.
Папа ненавидит, когда мама использует слово «игрища». Он сам называет это не игрищами, а сбором. Но папе всегда очень трудно отстаивать свою точку зрения, потому что он ужасный зануда. Это последствия того, что у него не было нормального детства. Папа даже ходил в танцевальный кружок, где все танцевали, вырядившись в костюмы героев легенды о Робин Гуде, но потом перестал, поскольку консультант велел ему больше уважать себя. Большую часть времени, когда папа не на работе, он проводит в туалете. С тех пор как он записался на игрища, мама теряет контроль над собой и очки чаще, чем раньше. Все участники едут в лес и там играют в волков. Это немного похоже на игру в волчат*, но кто-то мне сказал, что они проделывают все то же самое голышом — в чем я неуверен, поскольку игрища проходят даже в феврале. Мистер Бауэр из банка «Эбби Нэшнл» тоже ездит с ними, и подполковник авиации Девониш. Насколько я знаю, они там стучат в барабаны, а мама говорит, что они еще нюхают друг другу задницы. Я услышал, как она это сказала, когда они с папой ссорились. Мама сказала, что папа не целовал ее вот уже пять лет, но при этом каждый четверг в семь вечера после программы новостей нюхает задницу управляющего региональным каким-то филиалом. Когда папа только начал ходить на игрища полгода назад, я подошел к телефону, и кто-то сказал: «Позовите, пожалуйста, Ромула, сына Серебристого Рассвета». Я ответил, что здесь такие не живут, а когда рассказал папе, он рассердился и велел мне в следующий раз быть повежливее, на что я возразил: «Откуда мне было знать?», и хотя это было попыткой дерзить, папа не отправил меня в свою комнату, потому, что обычно ему наплевать.
Мама все еще разыгрывала спектакль «Где мои очки?», когда спустился папа, уже готовый ехать на работу. Он не захотел остановиться и поговорить, хотя меня тоже на разговоры не тянуло, поэтому, проходя мимо нас, процитировал: «Кто поздно встает, тому приходится весь день рысцой бегать», что бы это ни значило. Когда папа уже оказался в дверях, мама попыталась задержать его и поговорить об Андервудах, но он издал такой оглушительный гортанный кашель, что мама пришла в ярость. Папа объяснил, что изгонял из себя негативную ци**. Ци — это еще одна вещь, которой он увлекся, когда записался на игрища. Я точно не знаю, что это такое, но, по-видимому, штука действительно негативная.

Меня оставили-таки после уроков. Когда я добрался до школы, Маквитти уже начал урок биологии и спросил меня, не хочу ли я занять его место, поскольку, очевидно, я очень хорошо знаю предмет и все такое. Но дело в том, что именно в тот момент я совершенно точно увидел дьявольское отродье из бабушкиной истории прямо за собственной партой. Знаю, вы, скорее всего, мне не поверите, но мне нет смысла врать, учитывая, что и так непросто вам все это рассказывать. Оно сидело там всего секунду, а потом исчезло, а Маквитти проворчал: «Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю», а потом сказал: «Не смотри на меня так».
У Маквитти имелся пластиковый скелетик по имени Фрэнк, с которым он всегда советовался, какое наказание назначить. Сначала он говорил: «Давайте спросим Фрэнка», потом подносил ухо ко рту Фрэнка. Маквитти утверждает, что Фрэнк в прошлом был любопытным школьником-хулиганом, который постоянно опаздывал в школу и без конца оставался после уроков, и в итоге превратился в скелет. Фрэнк ответил, что я должен остаться на час после занятий. Маквитти задал мне переписать главу про бедренные и плечевые кости, пока он зудел над ухом: «У тебя хоть что-нибудь в башке остается? Тебя хоть что-нибудь по-настоящему интересует?» А я отвечал что-то типа: «Не знаю, сэр». Я хотел было сказать ему, что мне еще нужно купить бабушке «Кроникл» и, если я задержусь, газеты могут и закончиться, а бабушка уже старенькая, и ей уже нечего особо ждать, кроме «Кроникл». Но как можно сказать такое, когда вы сидите в Отделе пустяков, а Маквитти — начальник Отдела?
Я все же купил газету, но мне пришлось бежать сломя голову. Я залез по водосточной трубе в окно к бабушке. Она ненавидит, когда я залезаю через окно, потому что пугается, поэтому она меня долго и очень нудно ругала за это и еще за то, что я сел без спроса, и за опоздание, но я ей объяснил, в чем причина, и она отчихвостила меня и за это тоже, да и мои руки... Нужно было просто подождать, пока бабушка закончит, чтобы начать кроссворд. Прошло целых десять минут, и тут я понял, что выронил газету, пока взбирался по трубе, и мне попало вдобавок и за это.

— Кто вы, о странные дети? — спросила наша бесстрашная героиня. Они отвечали загадками. Одна маленькая девочка держала на руках Дьявольское отродье, которое широко улыбалось, глядя на Эмму.
— Кто же за вами приглядывает?
— Слепой Джек.
— Кто такой Джек?*— спросила Эмма.
Но вместо ответа дети взяли ее за руку и сказали:
— Пойдем.
Они провели ее под сводчатой аркой, по дорожкам, вдоль которых цвел розмарин, пока не подошли к маленькой деревянной дверце.
Они вошли внутрь и оказались в пышном зале, полном заколдованных людей в красивых одеяниях... старинных одеяниях из разных эпох, — бал в самом разгаре, пир отражающегося от стен цвета. Но дело не в этом, а в том, что все эти люди застыли, словно статуи. В зале царила зловещая тишина, полная сновидений, и Эмма испуганно двигалась, пребывая во власти этого странного застывшего празднования.
— Кто эти люди? — спросила она.
— Мы их не знаем, — ответил странный мальчик.
— А где Джек? — поинтересовалась Эмма.
— Придет, — сказали дети.
И тут взгляд Эммы упал на очень красивого юношу - одного из застывших танцоров, — и она тут же влюбилась. И не успела она даже подумать: «О нет, я влюбилась в застывшую статую», как ей самой захотелось спать, и девушка оказалась в плену у чего-то неясного. И в следующий момент она уже спала в огромном кресле, похожем на трон в Большом дворце.

-----------------------------
* Игра младших скаутов (7-10 лет), сюжетная основа — жизнь и характеры героев знаменитой «Книги джунглей» Р. Киплинга.
** Жизненная энергия (кит.).

 Отправлено: 01.08.09 18:40. Заголовок: Бабушка сбежала-таки..

Бабушка сбежала-таки из своей комнаты, но я ей не помогал. Она сама, на «скорой».
Я заметил, что происходит что-то странное в понедельник утром, когда мама искала очки. На следующее утро бабушка уже не была такой уж цветущей, а когда я вернулся из школы, ее хватил удар. Совершенно новая вещь в списке ВКНВТ. Визит в больницу был равносилен визиту в Отдел пустяков внутри самого Отдела пустяков, только еще более гнетущий — больница казалась местом, где все оставлены в наказание примерно на пятьсот лет, своего рода зал ожидания, прежде чем за вами придет О’Хара. Тогда смысл всей нашей жизни в том, что рано или поздно окажешься здесь. Вот зачем расти, стараться быть хорошим мальчиком... просто чтобы стать как все эти люди и окончить свой путь в таком вот мусорном ящике. А потом оказаться в деревянном ящике О’Хары, вот и все.
Мы пошли с мамой вдвоем. Мама вела себя очень тихо и вообще была милой, и я понимал: это означает, что с бабушкой случилось что-то по-настоящему плохое. Мама о чем-то пошепталась с доктором в коридоре, перед тем как мы прошли в палату. Когда нужно было заходить, меня всего заколотило и я сто лет провел в туалете.
Бабушка лежала в большой палате, полной старых маразматиков. Какая-то пожилая дама полоскала горло чаем, а один старик все время повторял: «Точно так, точно так».
Бабушка все время трясла головой, словно у нее в шее была пружина, а на лице застыло какое-то странное выражение удивления.
Мама велела:
— Подари бабуле цветы. И я подарил.
Прошла целая вечность, прежде чем она что-то сказала, а сказала она следующее — я точно помню:
— Как мило. Так цветы намного приятнее — изнутри безо всех этих проблем... да, так они и должны выглядеть — я рада, что вы мне их подарили внутри...
Мама потрясла ее за плечо. Бабушка спросила, хотим ли мы познакомиться с ее друзьями, и особо подчеркнула, что мистер Хедж уже вернулся из Индии, и он ужасно мил вот только у него слишком длинные пальцы, и его это очень беспокоит. Мама сказала:
— Почему бы тебе не поспать остаток дня?
А бабушка разозлилась, начала причитать:
— Остаток жизни! Остаток! Тупица! Остаток жизни!
Я попытался сунуть ей газету, а мама попыталась мне помешать, но бабушка все равно газету не взяла. Она лишь улыбнулась мне и сказала:
— Какой очаровательный мальчик, а мне никто не верит, что у меня есть двоюродный братишка... — А потом она крикнула: — Познакомьтесь с моим братишкой Генри, он мне газету принес!
Я попытался сказать, что вообще-то я ее внук, и она просто болеет, но ей лучше. Бабушка на минуту утихомирилась, а потом сказала:
— Да, приходится болеть, если хочешь, чтобы тебе стало лучше.


Возле школьных ворот я налетел на Роя Хаттерсли и банду его дружков, а потом увидел, что среди них Макс. Очевидно, Рой начал что-то говорить про мои сказки, а Макс, должно быть, рассказал ему про бабушку, чтобы подлизаться, а может, просто хотел продемонстрировать всем, что он слишком крут и всякие там бабушки ему по барабану, не знаю. Но когда Люк Берне (кретин метр с кепкой, который все время трется около Хаттерсли, и поэтому его никто не трогает) начал строить мне идиотские рожи, я попытался стукнуть его, но получил по морде от Макса. Было ужасно больно, это я поясняю, на случай если вас никогда по лицу не били. Такое впечатление, что оно отлетает далеко-далеко от мозга. Все заулюлюкали: «Да он сейчас разревется!», хотя я реветь не собирался, просто кровь прилила к лицу после удара. И пока я валялся на земле, Рой Хаттерсли начал строить гримасы, и тогда Макс двинул по морде и его и сказал:
— Оставь моего брата в покое.
Вот, всегда так. Максу можно бить меня, а остальным — нет. Потом Рой стукнул Макса, и все начали драться, кроме Макса, который подошел, взял меня за ухо и прошипел:
— Прекрати, черт побери, рассказывать эти бабушкины байки, ты меня понял?
И было видно, что он сам едва не плачет. Невооруженным глазом.
Когда я вошел, то увидел в прихожей бабушкино инвалидное кресло. Я бросился наверх с криком «Бабушка!», но услышал лишь причитания, доносившиеся из ее комнаты, мамин вопль «Не сейчас, Генри!» и бабушкин голос; такой, словно она вот-вот заплачет, она говорила: «Оставь меня в покое, дрянная девчонка!» Мне не стоило заходить в ее комнату, но я зашел. Бабушка стояла, а мама пыталась удержать ее, схватив за запястье. На бабушке не было трусов... я увидел ее зад, похожий на зад носорога. Я пулей выскочил оттуда, но не смог запереться в своей комнате, поскольку там был Макс, и побежал в ванную. В дверях я столкнулся с папой, у которого тоже был вид, будто он вот-вот заплачет. Он просто сказал:
— Лучше не входи, — и прошел мимо меня. Я заперся в ванной, внутри все пропахло негативным ци. Смесь запаха газет и справленной большой нужды. Я попрыскал освежителем с запахом лимона и присел на край ванной, но все равно воняло. Мама постучала и сказала, что я могу зайти к бабушке, но я ответил, что какаю, и она отстала.
Прошла целая вечность, прежде чем я решился войти в бабушкину комнату. Было немного страшно. Я не знал, как заговорю с ней, но очень хотел услышать, чем закончилась история. Жутковато: бабушка лежала в кровати, горела только лампа на тумбочке, и я решил, что бабушка спит, но, когда подошел поближе, она быстро открыла глаза и взглядом вампира посмотрела на меня. Из меня моментально вырвалось «Черт побери!», первый раз, когда я чертыхнулся в присутствии бабушки, и она меня не отругала, и это даже печальнее, чем видеть ее среди идиотов, Я сказал:
— Я пришел посидеть с тобой чуток.
Она ответила нечто невразумительное, отчего мне стало не по себе, а потом сказала:
— Есть еще одно кольцо на твоем дереве теней.
Я не знаю, может, это секретное послание или что-то типа этого. В любом случае мне показалось, что это нечто очень серьезное, и потому я произнес то, что обычно стесняюсь говорить:
— Я люблю тебя, бабушка. А она ответила:
— Еще два кольца.
А потом улыбнулась этой своей широкой улыбкой, которая сначала показалась милой, но потом стала растягиваться шире и шире, пока я не увидел все ее зубы, и только тут я понял, что бабушка вовсе не улыбается, а достает искусственную челюсть. Она протянула руку и положила челюсть в стакан. Это всегда означает, что хватит болтать. Хватит болтать. Сеанс окончен. Короче, похоже, я так и не выясню, что ж там случилось с Люсьеном Лотаром.
Бабушка закрыла глаза, а ее челюсть продолжала улыбаться в стакане.
На следующий день, поскольку я не мог рассказать конец истории, все мои слушатели принялись меня дразнить. Они говорили, что не было никакой бабушки и все истории иссякли, и называли меня сказочником. Все, кроме Линн Лассин, которая заверила, что она мой друг, несмотря ни на что. Линн сказала, что, возможно, Люсьен Лотар наложил заклятье на бабушку, потому что она выдала слишком много секретов. Я ответил, что это никакое не заклятье, она заболела от старости. А Линн сказала, что, вероятно, это всегда заклятье.
Я понял одно: все вокруг идиоты. Какими бы нормальными люди ни казались, но глубоко внутри они на самом деле ненормальные, все без исключения, и всю сознательную жизнь приходится учиться, как прятать свою ненормальность от окружающих, таких же психов. В глубине души вы говорите на совершенно ином языке — на идиотском языке и не своим голосом, я не знаю... Возможно, этот чужой голос громко верещит или что-то типа того. Я хочу сказать, мы все рождаемся ненормальными, разве нет? Просто вспомните, как себя ведут младенцы — а мы ведь и не перестаем быть такими. Всем хочется верещать что есть мочи, хватать вещи без разрешения и ломать их, но ведь нельзя? Поэтому приходится пользоваться специальным антипсихозным преобразователем, который переводит вашу ненормальность в нормальную речь — и нужно научиться пользоваться им, а еще он должен работать без сбоев, иначе окружающие поймут, что вы идиот.
Как в случае с бабушкой.

 Отправлено: 01.08.09 18:42. Заголовок: Странная штука прикл..

Странная штука приключилась, когда я зашел проведать бабушку и принес газету. Она лежала в постели и почти не разговаривала, а когда разговаривала, то несла какую-то чушь. Я посидел с ней, потому что здесь приятнее, чем в Отделе пустяков, да и вообще — мало ли ей станет лучше. Я знал, что, скорее всего, лучше не станет, но решил вслух разгадывать кроссворд, вдруг это поможет ей вспомнить слова и вправит мозги... Но она сама дала мне ответ, пока спала. Я имею в виду ответ в кроссворде! Это очень странно, и, возможно, вы мне не поверите, но клянусь — это правда! Я пытался отгадать девять по вертикали — слово из девяти букв на букву «Н». Сначала я думал, что это «незабудка», но тут бабушкин голос произнес «Это нелепость». Я не видел, чтобы ее губы двигались, да и глаза она не открывала, а когда я заговорил с ней — не отвечала. Казалось, она спит. Возможно, это не более чем совпадение, и она просто сказала «это нелепость» во сне, поскольку что-то показалось ей нелепым. Но самое главное, что это и была нелепость! Правильный ответ!


Когда я вернулся домой из школы на следующий день, то мама с папой ругались из-за бабушки. Мама говорила, что старушка еще нас в гроб сведет и всех переживет. А что папа отвечал, я не слышал.
В бабушкиной комнате очень воняло. Здесь всегда был спертый воздух, но сейчас больше попахивало туалетом — раньше это не раздражало, а теперь стало. Когда я вошел, бабушка вдруг села на кровати и спросила:
— Где я?
Я ответил:
— Ты в своей комнате.
— Генри, что ты наделал?
Тогда я выдернул руку и побежал к двери. Странно, но выражение маминого лица изменилось, она подошла, обняла бабушку и успокоила ее. Мама баюкала бабушку, словно двухлетнего ребенка. А когда я вышел, то увидел, что папа стоит в дверях своей комнаты и слушает. Увидев меня, он закрыл дверь.
Позже мама зашла ко мне в комнату и произнесла речь терпеливым мудрым тоном, к какому обычно прибегает, чтобы говорить о всякой чуши под лозунгом: «Когда ты вырастешь, то поймешь, что это вовсе и не чушь». Она сказала, что бабушку нужно отпустить. Я должен попрощаться и тем самым разрешить ей уйти. Я ответил, что понимаю, к чему она клонит, и мама, папа, Макс и все на свете хотят, чтобы бабушка умерла, но я не собираюсь помогать ей в этом.
На следующее утро я услышал, как мама говорит бабушке: «Неужели вам так трудно отпустить?» Бабушка спросила: «Что отпустить?» Я не понимаю, почему бы им просто не пригласить O’Xару, чтобы он измерил бабушку а потом просто не стукнуть ее по башке сковородкой.
В тот вечер я уснул в бабушкиной комнате, и мне приснилось, что я снова отгадываю кроссворд, пока бабушка спит, и слышу тот странный голос. И тут я во сне понял, что это и не бабушка вовсе, а ее челюсть разговаривает в стакане. Челюсть представилась:
— Привет, я — отличный комплект коренных зубов, восемь резцов, центральных и боковых, нижних и верхних, и четыре клыка, отлично клацающих. — При этом она говорила с сильным шотландским акцентом.
Я спросил челюсть, может ли она закончить бабушкину историю, а она ответила, что может, но не сейчас. Я спросил почему, а она ответила, что мы еще не добрались до конца. Я спросил, когда она мне расскажет конец истории, а она ответила, что это уж от меня зависит. И тут я понял, что это примерно то же самое, что мама говорила про прощание, рассердился на челюсть и пригрозил ей вылить воду.
Я сказал:
— Ты хочешь сказать, что бабушка непременно умрет? Челюсть вздохнула:
— Не знаю, я же всего лишь искусственная челюсть, а не дельфийский, блин, оракул.
Я собирался было уйти, но тут челюсть дала мне загадочную инструкцию. Она сказала, что если я хочу дослушать конец истории, то должен удостовериться, что ее не похоронят вместе с бабушкой, и если я сохраню ее, то она расскажет мне, чем дело кончилось, — она пообещала.

 Отправлено: 01.08.09 18:44. Заголовок: На следующее утро у ..

На следующее утро у меня было дерьмовое настроение, и я решил, что ни за что на свете больше не пойду в бабушкину комнату, потому что, очевидно, все пытаются заманить меня туда хитростью, чтобы я заставил бабушку умереть, словно я единственный, кому это по силам. Но в этом-то вся соль, я имею в виду — бабушка же больше даже говорить не может, только несет всякую околесицу, словно Безумный Болванщик.
Настроение испортилось настолько, что я стал ужасно храбрым, поскольку плевать на все хотел, и тут случилось чудо: Рой Хаттерсли велел мне катиться колбаской, а я сказал, чтоб он сам катился, он меня схватил и потребовал извинений, но не успел дать мне по башке, как я уже повалил его на землю. И никто не бросился к нему на выручку — никто даже не пошевелился!
Я почувствовал себя самым могучим человеком на земле, Колоссом, который может обращать собственную плоть в сталь, и когда я пришел домой, то аукнул кулаком Макса. Но он стукнул меня в ответ. Прямо в глаз.

Мне пришлось выслушивать все эти мамины причитания про то, что она больше так не может, и если я не пойду к бабушке, то ей придется самой лечь в психушку. Ей приходится мыть бабушку — то есть мыть ей задницу.
Я сказал, что зайду к бабушке, и понимал, что должен это сделать, но так и не сделал.

Еще одна необъяснимая вещь. Я просто понял, что это случилось. Я шел вдоль железнодорожных путей в школу. День выдался ветреный, накрапывал дождик, и внезапно порыв ветра донес до меня запах бабушкиной комнаты. Я даже не успел ни о чем подумать, просто повернулся и побежал домой. Помню, как что-то кричал, но не помню, что именно. Я думал только о том — это ведь случилось буквально только что, — как бы добраться вовремя, повернуть время вспять, ведь и нужно-то всего ничего.
Должно быть, мама только что ушла, поскольку входная дверь была заперта, Я влез по водосточной трубе в окно к бабушке. Она выглядела как мертвец на обложке ужастиков для детей: глаза и рот открыты, кожа натянулась, а голова откинута на подушке. Я отвел глаза и пулей выскочил из комнаты и из дома, я побежал туда, где начинаются леса. В лесу земля была скользкой от влажных листьев, и я все время падал. Было всего девять часов, так что я не боялся наткнуться на голых банковских служащих или своего папу. Лес всасывал меня в себя.
Я увидел домик миссис Блак и подумал: как несправедливо, что она до сих пор жива. А потом мне в голову пришла странная мысль — что у миссис Блак в венах бежит уже не кровь, а чай. Потом я долгое время вообще ни о чем не думал. Я попытался думать, но вместо этого предо мной постоянно всплывали лица моих одноклассников, и туг я услышал мелодию группы «Вестлайф», доносившуюся невесть откуда, затем она сменилась песенкой «Мишка на пикнике», и я рассмеялся, потому что подумал о подполковнике авиации Девонише и о том, что жизнь порой преподносит сюрпризы. А потом заплакал. И плакал целую вечность.


Днем я вернулся домой ужасно голодный. Мама сразу же поняла, что я все знаю, как только меня увидела. Она обняла меня, и я снова заревел.
Мама сказала:
— Она такая красивая, такая умиротворенная. И улыбается чудесной спокойной улыбкой.
Я знал, что это ложь мне на закуску, и от этого перестал плакать. Я спросил:
— Я могу ее увидеть?
Мама ответила, что не могу, потому что бабушку увезли, и вообще ей кажется, что детям моего возраста не стоит смотреть на покойников. Я начал выходить из себя.
— Куда ее увезли? — спросил я у мамы.
— К мистеру O’Харе, Генри, похороны будут во вторник. Я спросил:
— А челюсть у нее во рту?
— Что? — удивилась мама.
Вот, сейчас вы решите, что я ненормальный, но я спросил, потому что понял, что тот сон важен. После того как я порыдал в лесу и снова начал думать, я вспомнил о том сне, о том, как челюсть просила спасти ее и не дать похоронить вместе с бабушкой, о том, как она пообещала рассказать мне конец истории. А еще я вспомнил, как бабушка велела закопать ее голос под ореховым деревом, и мне показалось, что это было очень важное сообщение, а я все испортил. Во-первых я не простился с бабушкой, и бабушке пришлось умереть без меня, а потом упустил челюсть, и ее увезли вместе с бабушкой к (О’Харе. И теперь остается лишь один способ вернуть челюсть.

Я стоял там целую вечность, ну, не совсем возле похоронного бюро О’Хары, а чуть поодаль, и понимал, что не смогу этого сделать и через миллион лет. Как я могу зайти туда и сказать: «Ой, здравствуйте, мистер О'Хара, а вы не могли бы вернуть мне бабушкину челюсть?» Единственный способ достать челюсть другим путем — это залезть в Темное Окно Смерти, но туда я точно не полезу.

Водосточная труба ходила ходуном, но я решил про это не думать, даже если такие мысли полезут в голову, В любом случае бабушку похоронят через двое суток, сейчас день, поэтому мне не придется общаться с О’Харой.
Одно из оконных стекол было заколочено изнутри, но створки очень легко открылись.
Не помню, как уж я пролез, потому что сильно испугался, я чуть было не начал зловеще смеяться, как Риддлер из «Бэтмена». Помнится, я на секунду возомнил себя настоящим супергероем. Сначала я стукнул Роя Хаттерсли, а теперь влез в Темное Окно Смерти... и тут я почувствовал, что вот-вот наделаю в штаны. В комнате было пусто и жутковато. Должно быть, я вышел из нее и спустился по какой-то лестнице. Мне кажется, я просто брел, куда глаза глядят. Не знаю, сколько времени прошло, но я, очевидно, нашел нужную комнату.
Гроб был открыт, и я все время напевал про себя мотивчик из программы «Спасение домашних животных», чтобы перестать бояться, но тут у меня мурашки поползли по спине, и стало так страшно, что я почти перестал чувствовать страх, если вы понимаете, что я хочу сказать. Скорее всего, положа руку на сердце, я все-таки немного ненормальный. В комнате царила непроглядная тьма, и я мог различать лишь очертания бабушкиного лица. Я закрыл глаза и сунул руку ей в рот.
Но челюсть не хотела выниматься. Она застряла! И тут
я открыл глаза и увидел, что это вовсе и не бабушка, а миссис Уорбартон, которая принимала участие в работе комитета помощи голодающим. Я даже не знал, что она умерла.
Я обернулся и увидел, что я, тупица, не заметил, что в комнате стоит второй гроб.
Это уже точно была бабушка. На самом деле она и впрямь выглядела умиротворенной и почти улыбающейся. Может, мама и не обманывала. Тогда почему мне не стоило ее видеть? Как бы то ни было, я с легкостью вынул челюсть у бабушки изо рта, и туг дверь отворилась, и вошел О’Хара.

Даже не знаю, кто из нас заорал громче. Да, в такие моменты люди и накладывают в штаны и теряют остатки волос. Я бы, наверное, не закричал, если бы он не закричал первым. А он закричал... да еще как... в комнате чуть стены не пошатнулись. Удивительно, что никто не прибежал на его вопли. На самом деле кое-кто все-таки прибежал, но не с улицы, а с верхнего этажа.
О’Хара все еще трясся от страха у себя в кабинете, когда налил мне чашку чаю.
Я сидел в огромном уютном кожаном кресле, а О’Хара набросил мне на плечи одеяло — уж не знаю зачем — и сказал (кажется, это какое-то ирландское выражение, но я не уверен):
— Тебе пришлось пропустить свою смелость через булавочное ушко, чтоб прийти сюда, да? — Он улыбался.
О'Хара попытался достать мне из банки круглый леденец, но они все слиплись.
— Ненавижу, когда леденцы вот так слипаются, прости, — сказал он.
Вошел второй старик и спросил:
— Вам больше ничего не нужно?
О’Хара спросил, не хочу ли я еще чая, а я попросил воды, и старик вышел.
— Это Нед. Он мне помогает тут управляться.
Мне стало интересно, а вдруг это и есть призрак старого мистера О’Хары.
— Вот что я тебе скажу, парень, так меня никогда в жизни никто не пугал, — сказал О’Хара. — Не каждый день я слышу, как кто-то ходит в той комнате. Люди не влезают в похоронные бюро, по крайней мере, со времен Бёрка и Хэйра*. Но это не важно.

О’Хара без конца спрашивал, как я, а я твердил «нормально», и он сказал, что я сделан из материала покрепче, чем он.
Он спросил меня, зачем я вообще влез в ту комнату — мной руководило любопытство? Я ответил «да». Он сказал мне, что в тех местах, откуда он родом, маленькому мальчику не позволили бы ошиваться рядом с похоронным бюро и пытаться выяснить то, что от него скрывают. Все приходят прощаться и устраивают что-то типа вечеринки, на которую приглашают и покойника, и тогда можно взглянуть на него в последний раз, а потом хранить это в себе словно фото, с этими словами О’Хара стукнул себя по лбу.
— А тут все не как у людей! Приходится прокрадываться, словно смерть — это постыдный секрет.
Я рассказал ему о бабушкиных историях, о том, что она так и не успела поведать мне конец самой последней истории. На самом деле я много чего ему рассказал. Сам не знаю почему, просто слова хлынули из меня. Но про челюсть я промолчал, чтобы О’Хара не решил, что я псих.
Во вторник бабушку должны были обслужить первой — то есть похоронить — в десять утра. Это значит, что лимузин доставит гроб на наш участок, а потом вернется к десяти тридцати за миссис Уорбартон. В двенадцать Вилькоксы («И этот городок еще называется тихим?»), а в три — мистер Крэддок («Он хотел „мерседес-бенц", царствие ему небесное»). Четыре представления за один день. Так О’Хара называл похороны — представления. О’Хара сказал, что он режиссер, а те, кто приходит на похороны, — массовка, причем плохая массовка. Он пригласил меня зайти к нему снова, не дожидаясь, когда меня привезут к нему в ящике. И обещал купить свежих леденцов.
Странно, но когда я вышел, то мне стало лучше, и так я себя не чувствовал уже давным-давно.
Я вернулся домой, налил в стакан воды, зашел в ванную, положил челюсть в стакан и стал ждать. И ждал я очень долго.
Но челюсть так и не заговорила, и сейчас я уже понимаю, что она и не собиралась, просто дразнила меня. Все это одна большая насмешка. Сплошное надувательство. Делай что должен, и тебя ждет вознаграждение за смелость... Все это чушь, лишь бы обманным путем заставить вас что-то делать. Как и мамин мудрый тон... Поэтому обман есть и во всех историях, чтобы загипнотизировать вас, и вы думали, что что-то получите взамен, как будто заключаете сделку. Но сделка нечестная. Вы проходите все испытания, и если верить сказкам, то в конце концов просто обязаны стать королем или лорд-мэром, спасти принцессу или найти горшок с золотом — но в Отделе пустяков вы делаете все, что нужно, и ничего не происходит. Ваша бабушка умирает, и все остается как прежде. И вы никогда не услышите конец истории. Я знал, что у нас в саду есть орех, и решил закопать челюсть там. Но я вовсе не считал: вот закопаю ее — и что-то произойдет. Нет, я решил закопать челюсть просто потому... а что мне еще было с ней делать? Вернуть бабушке?

Во время похорон я пытался придумать окончание истории, но мне так и не удалось. Уверен, Эмма выберется из той башни, но, черт побери, не знаю как. Может, она заберет кольцо, а Люсьен Лотар окажется вполне приятным парнем и даже угостит ее чашкой чая, а потом она будет жить долго и счастливо со Слепым Джеком, который прозреет... ну, потому что это сказка. А вообще-то знаете что? Джек мог бы и сам спасти ее, поскольку слепой ты или нет, не имеет значения, раз замок невидимый! Неплохо, да? Может, это и есть конец истории.

Я подумал, что если бы стал рассказывать историю собственной жизни, то к концу бы слушатели меня освистали.

Итак, я снова в Отделе пустяков. Дома теперь стало тише. Папа опять ходит на танцы, а не на игрища, и мама успокоилась. Миссис Фостер пожаловалась, что игрища — это сплошной разврат, и устроителей арестовали. Я теперь
частенько наведываюсь к О’Харе. Он рассказывает анекдоты. Не очень смешные, но если не смеяться, то можно поранить его чувства. Рой Хаттерспи меня стал побаиваться из-за того, что я туда хожу. О’Xapa сказал, что я могу теперь и сам сочинить пару историй, и, возможно, мне стоит попробовать рассказать их кому-то. Собственно, одну я только что рассказал вам.
А теперь все. Сеанс окончен.

---------------------------------------
*Уильям Бёрк и его напарник Уильям Хэйр раскапывали могилы и похищали трупы с целью дальнейшей продажи для анатомирования.

 Отправлено: 01.08.09 21:42. Заголовок: Хелга Спасибище! h..

Хелга
Спасибище!

 Отправлено: 04.05.11 22:42. Заголовок: SPEAKING WITH ANGE..

SPEAKING WITH ANGEL

COLIN FIRTH: The Department of Nothing



Through a creepy forest she ran, young Emma in her white nightie; flapping and phantasmic in the gloom of an enchanted night-storm. For it was prophesied that the only way to lift the spell was for her to find the Night Garden and take the ring from the hand of the evil Lucien Lothair who ruled all Sardorf with an iron fist and a nasty climate. In order to do this she had to run through this forest, where darkness had stolen all colour---sucked it like a vampire does.
Something was chasing her. How could she know if she was running towards even greater danger? She couldn't, basically, so she just had to get on with it and run anyway and hope she was running in the right direction. On she strove, scraping her extremities on stumps of mighty oak and frowning yew---whereupon she came upon an ivied wall.....wildly she fought for passage---and lo! By luck or grace, she fell upon a door which gave way onto...
The Night Garden:
All moonlit and full of eerie beauty and tranquillity. Here the wind fell silent--and her pursuer seemed not to be around anymore. The garden seemed to belong to a great house or castle, now mainly forgotten. All around were crumbling walls and sundials, old statues, rose trees, terrible gargoyles and stone animals. What she didn't see were little real live devilish faces poking from behind the rocks. Then suddenly, standing right in front of her, there was a group of weird children. They were staring at her. One of them said, "Who are you?" And then, before anyone could answer, this big loud honking voice from somewhere else, suddenly shouted, "Henry!!!!" which is my name.......

And there wasn't any garden or children, just me sitting next to Grandma's bed, probably late for school, smelling Haddock---wishing Grandma's stories didn't have to be always interrupted. You see how annoying it is? It's more than annoying, it's irksome. In fact, it was twenty to nine and I was about five minutes away from quite a big detention if I didn't go damn sharpish. I still wanted Grandma to go on, but that's always when she gets strict and says, "No more talking, the session is closed."
Whenever I'm listening to a story I always turn her bedside clock away so I don't see the time. She says I'm not allowed to because I have to respect punctuality--but I always manage it. Clocks are definitely on the TTPUYL list. Things That Pants Up Your Life. Grown ups think they are fantastic---they love minutes and they add them up like they're made of pound coins or something. Our teacher Shitty McVittie (I didn't make up the shitty part, that's what everyone calls him)... if you're, like, a minute late it's like you've stolen a minute off him and so he'll steal an hour off you--after school. Even grandma says "chop, chop" all the time, in spite of being magic. It's strange, because the place where clocks most can't get you is in her stories. Even after she's told one it's like you go into a kind of slo-mo for ages.
So when I came out of Grandma's room I already knew I'd bethinking about the rest of the story until five o'clock, and I'd probably get in trouble for daydreaming. You always come out wit a load of new words and things you can carry in your head until next time--and school would be much worse without these things in your head...my head.
It can still make you go a bit mental to be torn viciously from a mysterious midnight garden to your mum shouting 'cause you didn't eat your haddock. So your life is made of half-finished stories and games that never actually get added up into a whole thing--unless it's your homework or your broccoli, then you can finish it all, however long it takes.
There's a name for all this: most people call it real life, but actually it's called the Department of Nothing. It's not just one department, but loads of mini departments. The broccoli and haddock and meat with vomity white bits get made in the Kitchen of Nothing. School is the Paper Department, where they have this special doom-paper so that anything you write on it is doomed. Then there's the Waiting Room of Nothing where you get told Not now, I'm busy, or You're not old enough yet and all that, and this is where all detentions come from. And then the Department of Vacuum Cleaner comes and sucks up all the second halves of stories and games, so you can never find them again. Grownups think they are the controllers, but they're not really, because it's the Clock Department who have all the actual power; marching grownups about like sergeant majors to one two, one two. Absolutely everyone lives here---unless they get to go to Grandma's room, which is the only way out of the Department----except nobody knows that, even though it's blatant. The trick is holding on to the magic to get you through the Department of Nothing. The luckiest thing is that stories come right at the beginning of the day.
Stories are the best things in my life. OK so...it goes, best things: Grandma's stories, Grandma, Tintin books, the crossword in The Chronicle, gobstoppers, weekends, and holidays. And days when Mr. McVittie's away. But the main best thing is usually Grandma.
Grandma doesn't live in the world anymore, because she has to live in her room. She can't do the stairs and her health isn't brilliant. She wishes she could get out, and I wish that too, but her room and the stories are better than any of the places she wants to get out to, and that's where I visit. all the time, even though she's strict and checks if I've washed my hands, and you have to ask her if you can sit down. Going to Grandma's room is like going to thousands of incredible different places. And sometimes when she's doing a story, I look at her hands, which I know are really old and kind of baggy but they make me think of places too. They've got paths that lead you where you don't know, like a map of mountains and rivers of countries you wish you could get to.
And when her teeth are out and in the glass they smile at you so weirdly that sometimes you think they are going to burst out laughing about something they know and you don't.
It's not like the woods at the bottom of our garden, 'cause when you go in them you think it's like this totally wicked place to explore and you can't see further because the bamboo is so thick, but then you always really quickly get to the fence of Mrs. Lowecroft's garden, or if you go the other way, you get the fence to Crossways Road, so the whole exploration turns into a total bin. But when you go to Grandma's room, it's like exploring with no fence at the end. Except for when Mum calls you. She makes her room seem bigger than the world outside, which what she wants to escape into, and I think it's sad that there's something back-to-front about it all. I want to escape to her room, and she wants to escape into The Department of Nothing.
Grandma tries to persuade Mum to let her go out - to church or something. That's what she talks about wanting to do, and she talks about it a lot. Mum always says she'll talk to Doctor Morgan and she'll see.. Grandma said she felt like Rapunzel, but who everyone's forgot about. She said, "My prince would get a bit of a nasty shock if he climbed the walls and saw me now, wouldn't he? He shouldn't have been so blessed long about it." She always says these kinds of things in a cheerful voice, but she only does her cheerful voice when she's not really cheerful. It's a Mary Poppins putting-a-brave-face-on sort of thing. When she's happy she always goes all strict and pretends not to be cheerful.
She's quite a back-to-front lady really.
Max--my older brother, who's not on my list of best things - says it's completely pants to go visiting your grandma all the time instead of having proper friends. He calls me the Prince of Pants and the only reason he hasn't told everyone at school is because he's too
embarrassed for everyone to know his brother's a bell-end. Well, he's fourteen and I found a picture of All Saints inside his Southampton fanzine, and he's got a mail order catalogue under his bed for girls' underwear, and he's only just stopped playing with Pokèmon cards and you can't get much pantser than that, and weirdest of all, I found two Barbie dolls in with his action men and I think he might be doing pretty pervy things to them.
He says stories are for poofs, but he's the one going on all the time about the evil shed. I've always been scared of the evil shed even if I don't know whether to believe him about it. The evil shed is the shed in our garden which no one uses, and Max says that at night the old bags of cement, which are in there, turn into bollock-eating midgets. They are exactly the right height to eat your bollocks and there's no escape. The boy who used to live in out house before us, Christopher Cresswell, was sitting down on the floor of the shed once, when a midget came up through a rotten floorboard and ate his entire bollocks, his nob and part of his bum, and now he has to wear special trousers. It's probably not true but I don't want to chance it and neither does Max--which is funny for someone who thinks stories are for poofs.

 Отправлено: 04.05.11 22:45. Заголовок: But Max isn't..

But Max isn't even close to the top of the list of things that pants up your life. He isn't even on it really. I don't care actually; he doesn't spoil things. TTPUYL have to be much worse than just irksome. The evil shed would be, but it's probably not true and anyway I can avoid it. TTPUYL have to be hard to avoid. Like clocks. Timetables. Shitty McVittie detention. Sarcasm. This is what Shitty McVittie uses and it makes me wish the cane was legal--'cause I'd much rather have the cane. Well, not really.
Then there's Uncle Toby. I don't even know if he's evil but he gives me the creeps, even though he used to be a vicar or dean or something, but that just makes him creepier. I think he stopped being a vicar when he got into trouble for walking down Mitford Road with his penis out. But I'm not sure about that; it might just be a rumour. He's my dad's brother, which means he's my grandma's son, and she doesn't like him either but she won't ever say why ... so maybe it's because of his penis ... I don't know. She's always telling me to watch for him.
And the scariest of all, even though I've never met him, is O'Hare--of Brothers O'Hare. He's the undertaker and it's not just 'cause he's the undertaker, I mean, I'm not so pathetic as to say oh oey! The undertaker! It's 'cause he's actually just scary and the undertaking parlour is scary as well. There used to be four Brothers O'Hare, but one's gone away, another one's simple, and one's dead except people say he's still there, as a ghostly partner. The back window of the parlour backs onto a railway line. Max says that old Mr. Hare was found hanging in that window. It's called the Darkling Window of Death. If you go down the High Street, you have to pass in front of O'Hare's, and often you see O'Hare watching you through net curtains, thinking of you in his clutches. I saw him driving the Daimler with the box in the back containing old Mr. Hesperson, and you could see he was thinking, "That's another one for my evil collection." He first came here to Walden Bridge in 1989, which is the year I was born, and I've always wished he hadn't, because it's as if he came here specially to wait for me. It's probably nonsense, like the shed, but nonsense is a lot scarier than sense.
When I got downstairs, Mum was doing where's my glasses,
which is where you feel guilty for standing still while Mum runs through different rooms banging drawers and things, with glasses on her head, going, "Where's my glasses?" and she's annoyed 'cause you're not as worked up as she is. She told me to get a move on 'cause I was late for school, and then wouldn't let me go because she had to tell me that she had to go to the Underwoods tonight, and dad had his movement 'cause it was Thursday.
Dad hates it when she calls it a movement. He says it's a society, not a movement. But it's always hard for my dad to argue very well because he's so boring. It comes from not expressing himself as a child. He even used to be a morris dancer but he's stopped that now, because a counsellor told him to have more self-respect. He lives mostly in the toilet when he's not at work. Since he joined the movement, my mum loses her temper and her glasses more than she used to. The movement go in the woods and do wolf business. It sounds slightly like the Cubs, except someone told me it's all naked—which I'm not sure it can be because they do it even in February. Mr. Bowyer from the Abbey National goes, and so does Wing Commander Devonish. I know they play drums and Mum says they sniff each other's bottoms. That's what I heard her saying when they were arguing. She said Dad hadn't kissed her in five years and yet he's sniffed the area branch manager's bottom, and he sniffs it every Thursday at seven o'clock, after the news. No one's supposed to mention it. When it was beginning about six months ago I answered the phone and someone said, "Can I speak to Romulus, son of Grey Dawn?" and I told them they had the wrong number. When I told Dad, he got angry and told me to ruddy well tell him next time, and I said how was I to know? which is answering back but Dad didn't send me to my room because he can't be bothered, usually.

Mum was still doing where's my glasses when Dad came down all ready for work. He didn't want to stop and talk——just like I didn't, so he said one of his quotes to get through the room and past everyone, like he who riseth late must trot all day, whatever that means. As he was going out the door, my mum tried to stop him to talk about the Underwoods and he did a fantastically huge bottom-cough, and my mum went postal. My dad said he was only expelling negative chi. Chi is another thing he's started going on about since the movement. I don't know quite what it means, but it seems definitely to be negative.

I did get detention. When I got there McVittie had started a biology lesson and he asked me if I wanted to take the class because I obviously knew so much about the subject and stuff. The thing is, at that exact same moment I was quite sure I saw a Devil Creature from Grandma's story sitting at my desk. I know you probably don't believe me, but there would be no point in my lying, seeing as I'm taking so much trouble to tell you all this anyway. He was only there for a second and then he was gone and McVittie was saying, "Look at me when I'm talking to you," and then he said, "Don't look at me like that."
He has a plastic skeleton called Frank, who he always asks what the punishments should be. He goes, "Let's ask Frank, shall we?" and then puts his ear to Frank's mouth. He says that Frank used to be a prurient and beastly schoolboy who was always late and got endless detentions and thus became a skeleton. Frank told him I had to stay for an hour after school. McVittie made me copy a chapter about femurs and humeri, while he said things like, "Does anything pass through that head of yours, eh? Does anything actually interest you?" and I said things like, "Don't know, sir." I thought about telling him that I still had to buy Grandma The Chronicle on the way home, and if I was late there might not be any left, and she was an old lady and she didn't have much to look forward to apart from The Chronicle. But how can you, when you're in the Department of Nothing, and McVittie's the Head of Department?

I got the paper, but I had to run like a bugger. I went up the drainpipe into Grandma's window. She hates me coming in that way, because it scares her, so I got quite a long and very boring telling off for it, and also for sitting down without asking, and for being late, and I told her why, so she bollocked me for that as well, and besides my hands were a state...You just have to wait for it to be over, and then you can start the crossword. This was a whole ten minutes, and then I realized I had dropped the paper coming up the drainpipe, so I got bollocked quickly for that.

"Who are you, O weird children?" said our intrepid heroine. Their answers were always mysterious. One little girl held in her arms a Devil Creature who was grinning at Emma. "Who looks after you?”
"Blind Jack."
"Who's Jack?" said Emma, by way of inquiry. But instead of answering, one of the children took her hand and said, "Come."
They lead her under vaulted arches, through herbaceous avenues of rosemary and borders until they came upon a little wooden door.
Through it they entered and found themselves in a magnificent hall, full of enchanted people dressed in garb...which is period costume...except it was from loads of different periods—a ball in mid-flow; a festival of reverberant colour. But that's not the point, the point is, that they were all completely still—like statues. All was uncannily quiet and dreamy and Emma was frightfully moved by this strange inert celebration.
"Who are they?" she enquired.
"We don't know them," said a weird boy.
"Where is Jack?" asked Emma.
"He'll come," they said.
Then Emma laid eyes on this really good-looking bloke—one of the still people—and fell instantly in love, right there. And before she had time to think: "Oh no, I’m in love with a still person," she started to feel sleepy—like something had taken hold of her. And the next thing she knew she was asleep on a giant throne-type thing in the Great Hall.

When I woke up, the first thing I saw was some teeth grinning at me like someone taking the micky. Then I saw that they were Grandma's teeth in their glass and I was still in her room, and then I realized that there was a great sound and fury coming from the landing and it was morning and I had slept all night in Grandma's chair.
The door was being banged in a where’s my glasses sort of way and Mum was going "Grandma, why is this door locked?" and, "What's going on? This is going too far!"
I came out and Mum was purple. Grandma told her to settle down, and I just made a run for it. Mum said, "Where do you think you're going?" And I said, "Be on time for school." I didn't brush my teeth or have breakfast, or anything.
Devil Creatures have skinny grey bodies, where you can see the bones—except for their tummies and their bums, which are fat, and they have no nobs and they always have a cheeky grin on their faces, with teeth like Grandma's dentures. I did quite a good one on the back of my spelling book—probably because I kept thinking I could see them. There was one under McVittie's chair. Lynne Lassin saw it and asked me what it was, so I told her...and it meant telling a bit of the story...and you know what? She thought it was very cool indeed. And when it came lunchtime she wanted to hear the rest. I didn't mind, because I sort of, in a way, don't mind Lynne Lassin.
I carried on the story on the school field by Mr. Hodkin's room. And Deborah Willis and Zena Whitechurch came and listened as well, which I quite liked, even though I don't like Zena Whitechurch. Roy Hattersley, the school's worst bully (who'll nut you if you say his whole name) loves Deborah Willis but she doesn’t love him, and he hates me 'cause I'm pants at football. And now she was listening to my story and looking at me like I'm Ricky Martin, which I didn't mind either.

I wasn't sure about telling Grandma about it all, because I thought maybe I should have asked her permission or something. But when I told her, she acted like she was about seven. She clapped her hands and kept asking me what they'd said, and if I'd remembered to put in the bit about the young prince, and how she wished she could have seen their faces.
I said, "Why don't I bring you to school so you can see them?" And she said, "You don't bring old ladies to school, Henry." She said I would take her stories out of here and that was wonderful, because that way I'd be taking her out of her room every day. She did this big smile and said, "I'm your muse!"

When Emma awoke, everyone in the room had moved. They were all still but in different positions, and some were facing her like they had been looking at her. She would have liked to see that young man again, but she was feeling not quite the thing and thought she'd better get the hell out. She had seen livelier parties, let's face it.
She found a door but it was locked and the children had gone.
Above the door was this inscription which said:

The fragrance pure doth pass this way but once a thousand year.
The sound of heart may soon depart and ne'er be found by fear.
Vagabonds who lose their way, shall lose it yet again.
And something, something die to dance, and so shall dance in vain
So touch the key and take the ring, but all must understand,
That if the heart but hesitate, the dog shall bite thy hand.

When she looked round for another door she saw that all the people had moved again, like musical statues.
Then she turned again, and right in front of her was the man she had fallen in love with. He was still, but in the courtly position of asking her to dance. He had a golden key glinting upon a chain round his neck and she thought, "if the heart but hesitate," and she took his hand...and as soon as she did it the whole room started to move, and a waltz struck up and they were all suddenly dancing. Whirling and whirling ever faster.
And then she realized that she was no longer dancing with the same bloke, but a very old man with white eyes, who you could see was blind.

 Отправлено: 04.05.11 22:47. Заголовок: The next day I had a..

The next day I had about fifteen people listening to the story. It was brilliant, but I started to get so many question that it got quite difficult to carry on, and new people kept coming and irksomely wanting to hear the beginning and some of the questions got too difficult without being able to ask Grandma. In the end, when Deborah Willis asked if Emma was scared of the blind man, I said, sort of without meaning to, “I’ll have to ask her about that." 'Cause if you haven't already guessed, Emma and Grandma are the same person.
That really shut everybody up—for about five seconds. Then it just all broke loose, with everyone saying different things. Some of them wanted to know where she was and why couldn’t they see her, and if Jack was real too. Finally, I told them all about Grandma, and now everyone wants to meet her, which gives me a bit of an arrangement problem, because, well, now I've told them that I can arrange it, and they all think I'm really cool. So I decided to bust Grandma out of her room. That way she can see people's faces at last when she tells a story and they can see she's real and
maybe see other things are real too—and the Department of Nothing might not be so nothing.

Emma stood in the Night Garden, the great hall and all its denizens had vanished—and before her stood once again the weird children, but now in their midst stood also the strange blind man. This was Jack. Were he and the fine prince she’d danced with really the same bloke? She wondered secretly?
He spoke to her at length in a golden mellifluous voice which made her feel all funny and told her that had been him who had been chasing her through the forest, but it was the only way to get her to the Garden so they could all be free from the curse of Lucien Lothair. The children were all doomed to wander lost in the Garden for an extremely long time and only Emma could break the spell. All the people in the great hall were stuck like that, too. What she had to do was climb the wall of the castle of Ballangree, which is only visible on Thursdays, and in its highest tower stood Lucien Lothair, who was frozen like a statue 'cause he had accidentally put a spell on himself. Then she had to get his ring. The trouble was that as soon as you took the ring off he would come back to life and you'd be buggered. And also he was said to be so ugly that people who had had the misfortune to glance at his face for even a second had to do weeks of therapy.
Why her? she asked. "Cause of the prophecy," they said.
Anyway, they waited till Thursday for the castle to become visible. When it came into view, it was quite the most terrible thing she’d ever seen. Very high with big black spooky windows―especially the high tower where waited for her the awful ugly Lucien Lothair.
One by one she hugged the children and she started to climb the tower by means of creeping vines.
Long they waited below. For long she spent up there doing goodness knows what.
Friday came and the castle disappeared and she still hadn't come down and now it was obvious something bad had happened, like she was trapped or something.

Grandma did escape, but I didn't bust her out. She bust herself out, by ambulance.
I noticed something funny was happening to her during where's my glasses on Monday morning. And then the next morning she didn't look that brilliant—and then after school she had her stroke. A totally new thing on the list of TTPUYL. The visit to the hospital was like a visit to the Nothing Department of the Department of Nothing...only more depressing—like a place where everyone's been in detention for about five hundred years; a waiting room you get put in before O'Hare comes for you. So the point of everything then is so you can end up coming here. It's why you grow up and try to be good...so you can be like these people—so you can end up in a dustbin like this. And then you're in O'Hare's box, and that's it.
I went with just Mum. And she was really quiet and actually nice—which I knew meant something had to be really wrong with Grandma. She had a kind of secret whispering-chat with the doctor in the corridor before we went in to see her—and when it came time I got shaky and went into the loo for ages.
Grandma was in a big lounge full of loonies. There was an old lady gargling with tea and an old bloke who kept going "Just like that, just like that."
Grandma’s head kept moving about like she had a crick in her neck and her face was fixed like she was surprised.
Mum said, "Give her your flowers, Henry." So I did.
It was ages before she said anything and then she said—and I remember it exactly—"How nice. They are so much nicer this way—on the inside without all that trouble...they ought to have more like that—I'm glad you gave them to me on the inside."
Mum squeezed my shoulder. Grandma asked if we wanted to meet her friends and that Mr. Hodges had come back from India specially, and she said he was an awfully nice man but his toes were too long, which troubled him terribly. My mum said, "Why don’t you rest?" And Grandma got annoyed then and started saying, "Rest of my life! Rest! Silly woman! Rest of my life!" I tried to give her the paper and Mum tried to stop me doing it but Grandma didn't take it anyway. She just smiled at me and said, "Lovely boy—they didn't believe I had a cousin..." and then she shouted out, "Come and meet my cousin Henry, who brings the paper!" and I tried to tell her that I was her grandson and that she had been ill but she was better now. She went quiet for a minute and said, "You have to be ill if you want to get better."

I bumped into Roy Hattersley by the school gate with loads of his mates, and then I saw Max was one of them. And it was blatant what must have happened 'cause Roy Hattersley started to say something about fairy stories, and Max must of done a snider and told him about Grandma to suck up to Roy Hattersley, and maybe too because he wanted to seem like he was too cool not to give a nob about Grandma. I don't know. But when Luke Burns (who's like a three foot feeb but hangs round with Hattersley so no one can ever get him) started doing loony faces I tired to hit him but I got nutted by Max. It really bloody hurt, in case you've never been nutted. It makes your face feel really far away from your brain. Everyone went, "Look, he's nearly crying!" which I wasn't, I was probably just red from being nutted. Then when I was still on the ground Roy Hattersley started doing the loony face and then Max nutted him, too, and said "Leave him alone!" It's always like that. Max can nut me but no one else can. Anyway then Roy Hattersley nutted Max and everyone went away, except Max, who came up and grabbed me by my ears and went, "Fucking pack it in, all this Grandma stuff, OK?" and you could tell he was nearly crying, too. Blatantly.

When I got in I saw Grandma's wheelchair in the hall. I ran upstairs calling her, but I could hear all these upset voices coming out of Grandma's room, with Mum going, "Not, now, Henry!" and Grandma like she was going to cry, going, "Leave me alone, you wicked girl!" I shouldn't have gone in, but I did. Grandma was standing, and Mum was trying to hold her up by the waist. Grandma didn't have any pants on...I saw her bum, which looked like a rhino's bum. I ran out again but I couldn't hide in my room ‘cause Max was there, so I went to the bathroom. Dad was just coming out, and he looked like maybe he was nearly crying, too. He just said, "Better out than in," and walked past. I locked myself
in and the whole bathroom smelled of negative Chi. A mixture of newspaper and number twos. I sprayed lemon zest and sat on the edge of the bath, but it still really stank. Mum knocked on the door and said I could go in and see Grandma but I said I was doing a poo and she went away.
I went in to see her ages later. I was a bit scared. I didn't know what it would be like trying to talk to her, but I really really wanted to know how the story ended. It was a bit creepy 'cause she was in bed and only her bedside light was on and I thought she was asleep, but when I got close to her she opened her eyes quickly like a vampire, and looked at me. I said "Bugger" really loudly and it's the only time I've ever said that in front of Grandma, and she didn't tell me off, which was even sadder than her sitting with loonies. I said, "I came to sit with you for a while, Grandma." And she said something which was nonsense but it made me feel weirdy anyway: she said, "That's another ring on your tree of shadows." I didn't know if it was a secret message, or what. Anyway it seemed very serious and it made me say what normally I would have been embarrassed to, which was, "I love you, Grandma," and she said, "Two more rings." And then she smiled this huge smile, which started out really nice but it kept getting bigger until I could see all her dentures and then I realized she wasn't smiling, she was poking out her teeth. She reached up and put them in the glass. This always means no more talking. No more talking. The session is at an end. Anyway it didn't look much like I was going to find out what happened with Lucien Lothair.
She closed her eyes, but her teeth carried on smiling in the glass.

The next day all the people who had listened to the stories, because I couldn't tell the rest, turned into piss-takers and started saying there was no such thing as my grandma and that the stories were pants anyway—and called me a fairy boy. All except for Lynne Lassin, who said she was my friend anyway. Lynne said maybe Lucien Lothair had put a spell on Grandma because she was giving away too many secrets. I said it's not a spell, it's just how old people always get. She said maybe it's always a spell.

What I reckon is: everyone's a loony. However normal anyone seems, deep down inside they're actually mental, every single person in the world and the whole of your life you have to learn not to seem mental to other people, who are all mental, too. Deep down you speak this different language—you talk in a loony language which doesn't talk in your voice, I don't know. Maybe it screams really loudly or something. I mean we're all born mental, aren't we? If you think how babies act—we really don't stop being like that. Everyone wants to scream loudly, and grab things without asking and break them, but it's not allowed, is it? So what you have to have is a kind of anti-mental translator-device, which translates all your mentalness into normal speech—and you've got to learn to use it, and it's got to be working properly—or you get found out for being a loony.
Like Grandma.
A funny thing happened when I went in to see her with the paper. She lay in bed hardly talking or if she did it was just nonsense. I still sat with her—'cause it's better than the Department of Nothing and anyway maybe she'll suddenly get better. I know she probably won't, but I decided to do the crossword out loud in case it gave her a clue about words and helped to repair her brain...and she gave me a clue while she was asleep! A crossword clue, I mean. It was really weird and you might not believe me but I really swear it's true! I was trying to do nine down which was nine letters, first letter L and I thought it was LUMINOUS but then her voice said, "It's LUDICROUS." I didn't see her lips move and she didn't open her eyes or anything. And when I spoke to her, she didn't reply. She seemed asleep. It might have been coincidence and she might have just been saying, "it's ludicrous," in her sleep because she thought of something ludicrous. But the thing is, it was ludicrous! That was the right answer!

 Отправлено: 04.05.11 22:48. Заголовок: When I got home the ..

When I got home the next day Mum and Dad were arguing about Grandma. Mum was saying that the old lady would exhaust us into the grave and outlive us all. I couldn’t hear what Dad said.
Grandma's room was getting really stinky now. It had always been a bit stinky but this was more toilety now—and it hadn't been irksome before but, it was now. When I went in, she suddenly sat up in bed and said, "Where am I?"
I said, "You're here in your room, Grandma," and then she grabbed my arm and said, "I'm over there. I'm over there." And she pointed to her photo on the wall—of her as a young girl (Emma, in other words), and I said, "Yes, that's right, that's you." And then she pointed to her dressing gown on the back of the door and said, "There, that's me—there I am." And her hand got tighter on me, which hurt. Then she started saying my name over and over again, like "Henry, Henry, Henry," like that, "Henry, Henry, Henry." I told her she was hurting me but she was shouting really loudly now. And she started saying nutty things again, like, "Put my voice under a walnut tree!!! Henry, Henry, Henry."
That's when Mum came rushing in already all red and worked up going, "Henry, what have you done?" Then I got free and ran to the door. It's funny 'cause then Mum's face changed and she went over and hugged Grandma quietly and calmed her down. She rocked her like she was two years old. When I came out I saw Dad had been standing at his door listening. He shut it when he saw me
Later, in my room, Mum did this speech, where she had this patient wise voice that she always uses for talking bollocks, where it's like, "When you're older you'll understand this is not bollocks.” She said Grandma needed me to let go of her. Like I had to say good-bye and it would be like permission for her to go. I said I could see what she was up to and that Mum and Dad and Max and everyone might want her dead but I wasn't going to help her conspiracy.
The next morning I heard Mum say to Grandma, "Are you finding it hard to let go?" and Grandma said, "Let go of what?" I don't know why they don't just get O'Hare in to measure her up and then hit her over the head with a frying pan.
That evening I fell asleep in Grandma's room and I dreamt that I was doing the crossword again while she was asleep and I heard that funny voice from Grandma. Then I realized in the dream that it wasn't Grandma at all but her dentures talking by themselves in the glass. They introduced themselves as "A fine set of molars, eight incisors, central and lateral, upper and lower, and four canines with a perfectly sound bite. How do you do?" And they had this really strong Scottish accent.
I asked them if they could finish Grandma's story and they said yes, but not yet. I said why not, and they said 'cause we hadn't got to the end. And I asked when they would tell me, and they said that would be up to me. Then I realized that this was more or less what Mum said about saying good-bye—and I got angry with the teeth and threatened to pour their water out.
I said, "Are you saying she’s definitely going to die?" and they said, "I don't know, I'm a set of teeth, not the Oracle of Bloody Delphi!"
I was about to leave, when they gave me this mysterious instruction. They said that if I wanted to hear the rest of the story I had to make sure that they weren't buried with Grandma, and if I kept them separate they'd finish the story—and that was a promise.

Next day I was in a really crap mood and decided no way was I going to see Grandma anymore because everyone was blatantly trying to trick me into making her die and it was like I was the only one who could do it. And anyway what was the point—I mean she couldn't even talk anymore except like the Mad Hatter.
I got into such a crap mood that it made me really brave, 'cause I didn’t care, so I did an amazing thing: Roy Hattersley told me to piss off by the terrapin huts and so I told him to eff himself and he grabbed me and told me to apologize and before he could nut me I knocked him down. And no one did anything—not one thing!
I felt like the most powerful person in the world, like Colossus, who can turn his flesh to steel, so when I got home I punched Max. But he punched me back, right in the eye.

I've had all these speeches from Mum about how she can’' cope anymore and if I'm not going to see Grandma then she has to go in a home. She’s the one who has to clean her and stuff—which means her bum.
I said I'd see her, and I knew I should have, but I still didn't.

It was another thing without any explanation. I just knew when it happened. I was on the railway line going to school, and it was a windy day, and a bit rainy, and I suddenly got the smell of Grandma's room in a gust of wind. I didn’t even think about it; I turned around and ran home. I remember now, I was shouting but can't remember what. But I was thinking how, because it had only just happened, you could go back in time, like rewind—'cause you wouldn't have to go back that far.
Mum must have just left 'cause the house was locked, so I went up the drainpipe into Grandma's room. She was looking like the cover of Goosebumps. Her eyes and her mouth were open and her skin was all stretched and her head was kind of back on the pillow. I stopped looking at her and ran out and right out of the house down to Stoney
Lane where the woods start. It was all slippery on the gravel from wet leaves and I kept falling over. It was only about nine o'clock, so I wasn’t going to bump into any naked bank managers or my dad in the woods. I got soaked going through the trees.
I could see Mrs. Bluck's cottage and I thought it's not fair that she's still alive. I suddenly got a strange idea that Mrs. Bluck didn't have blood in her veins but just tea. Then I didn't think for a long time. I tried to think, but instead I just kept seeing my classroom in my imagination—and I could hear a song by Westlife coming from somewhere—and then it was Teddy Bear’s Picnic and it made me laugh because I thought of Wing Commander Devonish and you really would get a big surprise. And then I cried. For ages.

I went home in the afternoon and I was really hungry. My mum knew that I knew when she saw me. She hugged me and I cried again.
She said, "She looked lovely—so peaceful. She had a beautiful calm smile."
I knew that was a lie for a start and it made me stop crying.
I said, "Can I see her?" and she said no 'cause she was gone and she didn't think it was appropriate at my age to see a dead person. This started me going quite postal. "Gone where?" I asked her.
"She's gone to O'Hare's, Henry. We're going to bury her on Tuesday."
I said, "Were her teeth in?" and Mum said, "What?"
This is where you'll think I'm mental—I had this thing where I knew the dream was important. After I'd cried by the Stoney Lane
I'd started to think, and I'd thought about the dream and how the teeth had said to rescue them from being buried with Grandma, how they said they'd tell me the end of the story. And I'd remembered too how Grandma had told me to put her voice under a walnut tree, and it all seemed like an important message that I'd buggered up. First I hadn't said goodbye to Grandma and she'd had to go without me, and now I'd let the teeth already go with her to O'Hare's. And there was only one way I could get them back now.

I stood for ages, not quite in front of O'Hare's but a bit to the side, and I knew I couldn't do it in a million years. What would I do, just go in there and say, "Oh, hi, Mr. O'Hare, can I have my grandma's teeth back?" The only other way was the Darkling Window of Death, and I wasn't exactly going to do that either.

 Отправлено: 04.05.11 22:48. Заголовок: The drainpipe was qu..

The drainpipe was quite wobbly but I reckoned if I even thought about it, forget it. And anyway, she would be buried in two days and at least it was daylight and this way I wouldn't have to talk to O'Hare.
One of the panes was boarded up from the inside and it was quite easy to push open.
I don't remember much about going in 'cause I was so scared I could nearly have started laughing like the Riddler out of Batman. I remember thinking for a second that I was a total superhero. First I'd punched Roy Hattersley and now I'd climbed into the Darkling Window of Death...and then I felt number twos coming on. The room was empty and really spooksville. I must of gone out and down some stairs. I think I just followed myself. I don't know how long it took me but I obviously found the right room.
The coffin was open and I kept thinking of the music from Pet Rescue to stop myself from being scared, but then that started to sound creepy and then I’d get so scared that I almost wasn’t scared, if you know what I mean. I was probably a bit mental, to be honest. The room was quite darkish but I could see which end her face was. I just closed my eyes and put my hand right in her mouth.
Her teeth wouldn't come out. They were completely stuck. Then I opened my eyes and saw that it wasn't Grandma but Mrs. Wharburton who helps with Oxfam. I didn't even know she was dead.
I turned around and saw that, like a bell-end, I hadn't noticed that there was another coffin in the room.
This really was Grandma. And actually she did look peaceful and almost smiling. So maybe Mum wasn't lying. So why wasn't it "appropriate" to see her then? Anyway, I got the teeth quite easily and that’s when the door opened and O'Hare came in.

I don't know who screamed louder. This was like blatant pant-load hair-fall-out time. I might not of been able to scream if he hadn't of screamed. But he did...he screamed the place down. I'm surprised no one came. Actually someone did but only from upstairs.
He was still shaking in his office when he gave me a cup of tea.
I was sitting in this great big comfy leather armchair and he had made me put a blanket around me—I don't know why—and he said (and I think it was Irish, I'm not sure), "I bet you had to stick your courage through a stick pin to come in there, did you?" He was smiling.
He tried to give me a gobstopper out of his jar but they were all stuck together. "I hate how they get like that," he said. "Sorry."
Another old man came in and said, "Will you be needing anything more?'
O'Hare asked me if I wanted more tea, and I asked for some water, and the old man went out.
"That's Ned. He helps me out around here." I wondered if it was really the ghostly old Mr. O'Hare.
"I'll tell you what, you gave me the fright of my bloody life," he said. "It's not every day I hear knocking about back there. People don't break into places like this, not since Burke and Hare. No relation."
He kept asking how I was feeling and I kept saying fine and he said I was made of sterner stuff than him, then.
He asked me what it was all about—was it curiosity? And I said it was. He told me that where he comes from they wouldn't let a little lad run around trying to figure out what's being kept from him. Everyone gets to say good-bye and they have a kind of party and the dead person gets invited and you all get a last look, something to keep in here like a photo, and he tapped his head. "It's not the same here," he said. "Everyone had to creep around like it's a big dirty secret."
I told him about how Grandma told stories, and how she never got to the end of the last one. I told him loads of stuff, in fact. I don't know why, but it all just came out. I didn't tell him about the teeth though, in case he thought I was mental.
Grandma was going to be first up on Tuesday—to be buried, I mean—ten o'clock. Which meant the same limo deposits our lot and has to be back at nine-thirty for Mrs. Wharburton. The Wilcoxes are at twelve ("And you thought this was a quiet town?" he said). Mr. Craddock, he's three o'clock ("He wants a Mercedes-Benz, bless him"). Four shows on one day. That's what he called them—shows. He said he was just a stage manager and the mourners were the actors—temperamental. He told me to come and see him again sometime and not wait to be brought in a box. He'd have fresh gobstoppers.
It's strange but when I came out I felt better than I'd felt for absolutely ages.
I went straight home and filled up a glass of water and went to the bathroom and put the teeth in and waited. I waited for quite a long time.
But they didn't speak and by now I knew they wouldn't, and it had been a piss-take. The whole thing. A big racket. Doing what you're supposed to do, being rewarded for being brave...It's all bollocks to get you to do it. Like Mum's wise voice...That's why it's in all the stories, to hypnotize you into thinking you’ll get something out of it—like there’s a bargain. But there isn't a bargain. You pass tests, which in stories always end up with becoming king or Lord Mayor or your rescue a princess or find a pot of gold—but in the Department of Nothing you do it all and nothing happens. Your grandma dies and everything stays the same. And you never get to hear the end of the story. I knew we had a walnut tree, so I decided to bury them there. It's not 'cause I thought anything would happen. It was just 'cause...what else was I going to do with them? Put them back?

During the funeral I kept trying to think up an ending for the story. I still haven't managed to. I'm sure Emma will have got out of that tower, but bugger if I know how. Maybe she gets the ring and Lucien Lothair turns out to be a really nice bloke and gives her a cup of tea—and then she goes off happily ever after with Blind Jack who's not blind any more...'cause it's a story. Actually, you know what? Jack could rescue her, 'cause with being blind it wouldn't make any difference, the castle being invisible! That's not bad, is it? So maybe that's the ending.

I was thinking that if I told a story about my life, everyone would boo at the end.

So now it's back to the Department of Nothing. The house is calmer now. Dad's gone back to morris dancing instead of his movement and that calms Mum down a lot. Mrs. Foster reported the movement for moral turpitude and they all got arrested. I go and see O'Hare quite a lot now. He tells jokes. They're not that funny, but if you don't laugh it hurts his feelings. Going in there makes Roy Hattersley more scared of me. O'Hare told me I had one or two tales to tell myself now, and maybe I should try them out. So that's what I just did.
And the session is now closed.